В квартире было не уютно. Почему-то везде горел свет, а из большой комнаты доносились звуки кричащего телевизора. Мы прошли на кухню. В ушах звенело, чуть подташнивало. Я достал из бара бутылку водки и залпом сделал несколько глотков. Милиционер, понимающе посмотрел на меня. - «Я слушаю вас внимательно» - произнес я, дрожащими руками, ставя бутылку на стол. Милиционер медленно достал из своей папки листок бумаги, ручку и приготовился записывать. - «Вы говорите, что расстались со своей женой около часа назад?».

«Странно - подумал я, как он может это знать, я же еще не проронил ни слова. Да, мы поругались, наговорили друг другу много лишнего, и я уехал кататься на мотоцикле». Он продолжал задавать вопросы, а я машинально отвечал на них. - «Значит, вы не знаете, что случилось после вашего отъезда?» - «Конечно, нет, меня же здесь не было». Этот серый невзрачный человек, с нудным, монотонным голосом, раздражал меня все больше и больше. - «Да какое это теперь имеет значение, все это зачем? Зачем эти дурацкие вопросы, ответы, Маши больше нет.

И все это не вернет ее, не вернет моих слов назад. Все это зря…» - думал я, продолжая отвечать на вопросы милиционера. Промучив меня еще с полчаса, милиционер попрощался и покинул квартиру. Я остался сидеть на кухне, медленно глоток за глотком, отпивая водку, прямо из бутылки. Мы хоронили Машу через несколько дней. На кладбище собралась небольшая группа знакомых и друзей. Я стоял ближе всех к гробу и смотрел на ее бездыханное тело. Тихое спокойное лицо, с еле заметной ангельской улыбкой. Внезапно, ее губы, каким-то магическим волшебным образом, начали шевелиться, лицо исказила гримаса, и я отчетливо услышал, как она произнесла: «Не кляни любимого, заберет Бог милого». Внутри у меня похолодело, и сердце бешено забилось. Голова закружилась, и я медленно начал оседать...

В глазах потемнело, и я провалился в пустоту. Открыв глаза, я обнаружил, что лежу в своей постели, рядом мирно спит Маша, а это был всего лишь страшный, кошмарный и ужасный сон. Сон-предупреждение! Я и теперь вспоминаю его всегда в тот самый момент, когда в порыве гнева, пытаюсь сказать, что-либо, очень страшное. Вспоминаю и останавливаю себя.